В заключение Картер сказал, что исходит из серьезной вероятности, что во второй половине года будет созвана Женевская конференция по Ближнему Востоку. Он надеется на совместные действия СССР и США как сопредседателей этой конференции. Я поддержал эту его мысль.
Картер держался во время беседы непринужденно и внешне весьма дружественно. По знанию вопросов, быстроте реакции и по стремлению самому знать детали наиболее важных проблем он заметно превосходил своего предшественника Форда. Очевидно было также стремление найти какие-то новые, не всегда продуманные, но „свои" идеи. Это несколько настораживало, так как могло отразиться на преемственности американской позиции в переговорах, которые продолжались уже не один год.
В целом, отмечал я в докладе в Москву об этой беседе, впечатление таково, что с президентом Картером надо, не теряя времени, вести работу в плане развития наших отношений. Указывал, что при этом, видимо, придется столкнуться с определенными трудностями, связанными с особенностями его подхода к тем или иным проблемам, в частности по ОСВ, не говоря уже о его позиции по правам человека.
Белый дом опубликовал официальное сообщение об этой встрече отметив, что состоялся „полезный обмен мнениями с послом Добрыниным по всему комплексу советско-американских отношений с особым упором на предстоящие переговоры по ограничению стратегических вооружений".
Сам Картер записал в своем дневнике, что он вынес благоприятное впечатление о советском после.
Однако Бжезинский в своих мемуарах отметил, что сам он был несколько разочарован этой беседой Картера с советским послом. Президент по его мнению, должен был сконцентрировать внимание на основных положениях, не вдаваясь в детали. „Однако посол, — вспоминает он, — умело прощупывал позицию президента по ОСВ, Ближнему Востоку, Индийскому океану и другим вопросам". Когда Бжезинский остался вдвоем с Картером, последний, как бы оправдываясь, сказал ему: „Я старался придерживаться общих позиций, но он (посол) все время ставил конкретные вопросы".
Замечу попутно, что Картера поначалу несколько удивило, что я пришел один, без какого-либо сотрудника, который записал бы нашу беседу. Однако я заверил его, что все его высказывания, как это было и при других президентах, будут точно переданы в Москву.
Усиление разногласий по ОСВ и вокруг диссидентов
Как показали беседы с Картером и первоначальный обмен мнениями с другими представителями администрации, у нас с самого начала назревали крупные разногласия в связи с переговорами по ограничению стратегических вооружений. А они оставались главным стержнем советско-американских отношений и при новой администрации США.
Советские руководители считали полезным продолжение разрядки в отношениях с США, хотя этот процесс и начал давать сбои. Главным для продолжения этого процесса было, по их мнению, скорейшее заключение соглашения об ОСВ на основе владивостокских договоренностей. Кратчайшим путем к этому явилось бы завершение переговоров по остающимся еще не согласованным вопросам в рамках принципиальной договоренности во Владивостоке. Такими вопросами, в частности, были американские крылатые ракеты и советский бомбардировщик „Бэкфайер".
Киссинджер рассказывал мне впоследствии, что он советовал Картеру начать переговоры с Советским Союзом по ОСВ с того места, на котором они были закончены администрацией Форда. Но тот заявил, что „пойдет своим собственным путем в переговорах с русскими". Главный американский представитель на переговорах по ОСВ Уорнке в доверительной беседе со мной критиковал Картера за то, что тот „торопится" и хочет добиться „слишком многого в слишком короткий срок" без должного учета взглядов и интересов другой стороны.
Картер, как известно, наиболее приоритетным во всем комплексе отношений с Советским Союзом также считал проблему ОСВ. Фактически он предлагал Советскому правительству подписать договор с согласованными во Владивостоке уровнями для стратегических ракет и бомбардировщиков, исключив из соглашения крылатые ракеты; в этом случае американская сторона выражала готовность не включать в договор и бомбардировщик „Бэкфайер", отложив эти два вопроса для дальнейших переговоров. (Советское руководство категорически отказывалось исключить из соглашения крылатые ракеты, в которых у США было значительное преимущество. Оно настаивало на владивостокских договоренностях, которые на 90 процентов были готовы к подписанию.)
Однако сам Картер отдавал предпочтение „новому смелому подходу" к переговорам по ОСВ, который должен был дать, по его мнению, более важные результаты, чем подход Никсона-Форда-Киссинджера. Его в этом поддерживал и Бжезинский, который не хотел следовать по стопам своего давнего соперника Киссинджера. Вэнс же, как и Уорнке, стоял за постепенный подход, за решение сложных вопросов, касающихся ОСВ, шаг за шагом. Однако они были вынуждены подчиняться инструкциям Картера.
Картер считал, что соглашение по ОСВ должно было включать значительное сокращение уровней ракет и бомбардировщиков с упором на сокращение ракет наземного базирования, и особенно советских тяжелых ракет (почти наполовину). Это также давало преимущество США, так как у них в отличие от нас было значительно больше стратегических ракет и средств воздушного базирования. Конечно, все это вместе могло еще быть предметом дальнейших переговоров, но Москва хорошо знала, исходя из своего давнего опыта переговоров и сложности новых вопросов, что для достижения такого широкого соглашения потребовалось бы гораздо больше времени, чем для завершения соглашения на базе владивостокских договоренностей. К тому же развитие военной технологии явно опережало сложные переговоры.
Разногласия по разным подходам к проблеме ОСВ привели к провалу поездки Вэнса в Москву, которая состоялась в марте, что негативно сказалось на наших последующих отношениях с Картером.
Через три дня после моей встречи с президентом, т. е. 4 февраля, Брежнев, как я и рекомендовал, прислал Картеру письмо, в котором призывал как можно скорее заключить соглашение по ОСВ на основе владивостокских договоренностей.
Брежнев отмечал далее, что он, так же, как и Картер, придает особое значение вопросу об их личной встрече. Забегая вперед, надо сказать, что вопрос об этой встрече затрагивался неоднократно в их переписке в течение года, но так и не нашел своего практического воплощения до 1979 года. Дело в том, что советское руководство, по существу, связывало такую встречу с необходимостью заключения договора об ОСВ. Оно надеялось таким образом оказать давление на Картера, подтолкнуть его ускорить подписание договора, учитывая, что вопрос о встрече был впервые поставлен в переписке по инициативе самого Картера.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
